Богач, бедняк... Том 1 - Страница 160

160

II

Билли капризничал, не хотел есть свой завтрак, и Гретхен старалась не потерять терпение. Подчиняясь суеверию (дети ведь чувствуют очень многое, у них развита не по годам интуиция), она еще не оделась для выхода, а сидела за столом в своей рабочей одежде – брюках и свитере.

Она без аппетита, рассеянно ковыряла вилкой в тарелке, сдерживаясь, чтобы не побранить сына за то, что он баловался – разбрасывал кусочки бараньей отбивной с салатом по тарелке.

– Для чего мне идти в музей естественной истории? – ныл Билли.

– Получишь удовольствие, – терпеливо объяснила она. – Очень большое.

– Нет, это не для меня. Для чего мне туда идти, не понимаю.

– Но ведь тебя ждет весь твой класс.

– Все они – чудаки. Все, за исключением Конрада Франклина. – Билли, кажется, вот уже целых пять минут пережевывал кусочек баранины. Для разнообразия он иногда перекатывал его от одной щеки к другой. Может, все же отшлепать его? – подумала Гретхен. Часы на кухне тикали все громче и громче. Она старалась не смотреть на них, но все же не смогла выдержать. Посмотрела. Без двадцати час. Ей нужно быть в верхнем городе без четверти два. Но нужно еще успеть завезти Билли в школу, вернуться, принять ванну, переодеться, сделать макияж и явиться на свидание не запыхавшись и тяжело дыша, словно только что пробежала марафон.

– Ну-ка, быстро заканчивай, – потребовала она, удивляясь мягкости своего голоса в такую минуту, когда ее обуревало столько разных чувств, но не материнских. – На десерт – желе.

– Я не люблю желе.

– Это с каких пор?

– С сегодняшнего утра. Скажи, какой смысл тащиться в музей, чтобы поглазеть на чучела животных? Ну, если они хотят, чтобы мы смотрели на животных, то можно поехать в зоопарк и посмотреть на живых.

– Ладно, в воскресенье, – примирительно сказала Гретхен, – я свожу тебя в зоопарк.

– В воскресенье я иду в гости к Конраду Франклину. Я ему обещал. – Билли вытащил изо рта так и не дожеванный до конца кусочек баранины и положил его в тарелку.

– Так воспитанные люди не делают, – упрекнула его мать.

Часы тикали.

– Все, слишком много.

– Хорошо, – сказала Гретхен, отодвигая от него тарелку. – Если ты закончил, значит, закончил.

Но Билли и не думал вставать из-за стола.

– Но я еще не доел салат, – упрямо сказал он и с демонстративным видом стал вилкой вырезать из листа салата геометрические фигурки.

Он утверждает таким образом свою личность, убеждала себя Гретхен, сдерживаясь, чтобы его не отругать. Хорошее предзнаменование на будущее.

Не в силах дальше наблюдать за его неспешной игрой с салатом, она встала, вытащила из холодильника мисочку с желе.

– Почему ты сегодня так нервничаешь? – спросил Билли. – Срываешься с места…

«Ах, эти дети, с их интуицией, будь она проклята!» – подумала Гретхен.

Его радар, конечно, не просвечивает ее насквозь, но видит сгущающиеся облака.

– Лопай теперь десерт, мы опаздываем, – сказала она.

Билли, сложив руки, отодвинулся на стуле.

– Я же говорил, что не люблю желе.

Ей хотелось сказать, что он будет сидеть за столом, пока не съест желе, хоть весь день. Но у нее возникло мрачное предчувствие, что именно этого Билли и добивается. Возможно ли, что это смешение детских эмоций – любви, ненависти, чувственности, алчности, – каким-то образом помогло ему догадаться, что собирается делать его мать в верхнем городе, и инстинктивно, по-своему, понять, что сейчас он защищает себя, защищает своего отца, защищает неразделимость их семьи, их дома, в котором он мнил себя, с привычной самонадеянностью ребенка, его стержнем?

– О’кей, – согласилась она. – Никакого желе! Пошли.

Билли оказался мудрым победителем. Ни тени улыбки триумфатора на лице.

– Для чего мне идти в музей, чтобы глазеть на коллекцию давно умерших, набитых опилками животных? Ума не приложу, – только и сказал он.

Гретхен отперла дверь. Ей было жарко, и она тяжело дышала. Пришлось бежать всю дорогу от школы. Звонил телефон, но она не подошла, пусть себе звонит. Она сразу же направилась в ванную, торопливо на ходу снимая с себя одежду. Приняв теплый душ, она, бросив короткий критический взгляд в большое зеркало на свое мокрое, блестящее от воды тело, принялась энергично вытираться полотенцем. Толстая или худая? Она могла стать и такой, и такой. Слава богу, она худенькая. Правда, не скелет. «Ах, тело мое, вместилище моей грешной души!» – засмеялась она. Голой вошла в спальню, вытащила из кучи шарфиков противозачаточный резиновый колпачок. Да, очень нужное и полезное изобретение гинекологов-акушеров, ничего не скажешь. Осторожно поставила его в нужное место, полностью осознавая, что грешит. Может, когда-нибудь против беременности изобретут что-нибудь другое, лучше, чем это холодное приспособление.

Прикасаясь пальцами к этому чувствительному месту, она вдруг вспомнила об удивительном всплеске желания сегодня ночью, когда они наконец легли спать. Образы двух боксеров, одного белого, другого чернокожего, которые вызывали у нее только тошноту, когда она сидела в спортивном зале «Саннисайд-гарденз», вдруг стали возбудителями ее похоти: эти великолепные, грубые мужские тела легко, как акробаты, пританцовывая, двигались вокруг нее. Секс для женщины – это совершенно бесцеремонное вторжение в ее интимный внутренний мир. А что испытывают мужчины, когда наносят друг другу на ринге сильнейшие удары? Они тоже бесцеремонно вторгаются в личную жизнь друг друга, пренебрегая ее неприкосновенностью. После беспокойной ночи ей было не по себе, когда на рассвете она лежала в кровати: в голове у нее все смешалось – удары представлялись страстными ласками, ласки – ударами, и она, возбудившись, беспокойно вертелась в постели. Если бы сейчас к ней в постель забрался Вилли, она бы с жарким вдохновением бросилась в его объятия. Но Вилли, лежа на спине, крепко спал и лишь время от времени похрапывал.

160