Богач, бедняк... Том 1 - Страница 148

148

– Хуже некуда, – не уступал ему рассерженный Дентон.

– Все пройдет, и вас пригласят обратно.

– Никогда, – отрезал Дентон. – Я никогда сюда больше не вернусь, даже если они станут умолять меня стоя на коленях.

«Человек без родины» – Рудольф помнил этот образ со школьной скамьи. Несчастный скиталец, кочующий с одного корабля на другой, ему больше никогда не увидеть берегов той земли, на которой он родился, никогда без слез на глазах не видеть флаг своей страны. Женева – это корабль, носящийся по волнам, без родного флага. Он смотрел на Дентона, этого изгнанника, сидевшего перед ним в глубине кабинки, переживая странную смесь эмоций жалости, презрения, смущения.

– Могу ли я чем-то помочь? – спросил он. – Вам нужны деньги?

Дентон покачал головой.

– Пока все в порядке. Пока. Мы продаем дом. Сейчас цены на недвижимость гораздо выше, чем были тогда, когда я его покупал. Страна процветает. – Он сухо рассмеялся. – Ну, мне пора. Я каждый день даю уроки французского языка своей жене.

Он позволил Рудольфу расплатиться. Когда они вышли на улицу, Дентон поднял воротник. Сейчас он еще больше стал похож на старого забулдыгу. Он вяло пожал руку Рудольфа.

– Я буду писать вам из Женевы. Так, обычные письма без всяких опасных высказываний. Мало ли кто вскроет вашу почту. Только одному Богу известно. – И, шаркая подошвами, пошел прочь: одинокий ученый в толпе граждан проклятой страны. Рудольф некоторое время смотрел ему вслед, затем вернулся в магазин. Он глубоко, свободно дышал – какой все же он молодой, какой счастливый. Да, счастливый! Когда страдальцы, шаркая подошвами, проходят мимо, нужно поскорее занимать очередь среди тех, кто любит смеяться. Пятьдесят миллионов погибло, но это не означает, что двери кинотеатров нужно закрыть.

Ему, конечно, было жаль Дентона, но, подавляя в себе чувство жалости, он радовался за себя. Все с этого времени у него будет прекрасно, все будет только способствовать его удаче. Сегодняшний день ему был знаком, предзнаменованием будущего успеха.

На следующее утро ровно в одиннадцать ноль пять они с Калдервудом сидели в поезде. Рудольф был собран и оптимистично настроен. Когда они пошли в вагон-ресторан на ланч, он уже не так сильно расстраивался из-за того, что не сможет заказать себе выпивку.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1955 год

– Зачем ты приходишь и ждешь меня? – ворчал Билли по дороге домой. – Как будто я маленький!

– Очень скоро ты будешь ходить сам, – ответила Гретхен, машинально хватая его за руку перед переходом через улицу.

– Когда?

– Очень скоро.

– Когда?

– Когда тебе исполнится десять.

– Черт возьми!

– Кто тебя научил произносить такие слова? Ребенок не должен такое говорить.

– Но папа ведь говорит.

– Ты не папа.

– Ты тоже так говоришь. Иногда.

– Ты не я. И мне тоже этого делать не следует.

– Почему же тогда ты говоришь?

– Я говорю, когда сержусь.

– Я сейчас тоже сердит. У других ребят мамы не стоят у ворот и не ждут их, как маленьких. Они сами ходят домой.

Гретхен знала, что ее сын прав, но она не такая мать, как все, она слишком нервная и не строго следует рекомендациям доктора Спока1, хотя прекрасно знает, что рано или поздно ей или Билли придется за это расплачиваться, но сама мысль о том, что ее ребенок будет ходить один по улицам с таким сумасшедшим движением, как в Гринвич-Виллидж, приводила ее в ужас. Сколько раз говорила она Вилли, упрашивала его переехать в пригород ради безопасности их сына, но он и слышать не хотел об этом. «Я не тот человек, чтобы жить в Скарсдейле», – сказал он.

Почему он не такой человек, она никак не могла взять в толк. Сколько людей живут в Скарсдейле или в подобных районах, такие же люди, как и везде: пьяницы, бабники, прихожане, политики, патриоты, ученые, самоубийцы, кого здесь только нет!

– Когда? – опять стал канючить Билли, упрямо стараясь вырвать свою ручку.

– Когда тебе исполнится десять, я тебе уже сказала.

– Но это только через год, – заныл он.

– Ты и оглянуться не успеешь. Время летит так быстро, – успокаивала она его. – А теперь ну-ка застегни пальто! Не то простынешь.

Он только что играл в баскетбол на школьном дворе и сильно вспотел. Холодный воздух позднего октября покусывал щеки, и к тому же с Гудзона дул сильный ветер.

– Целый год, – разочарованно повторил Билли. – Это бесчеловечно!

Она, засмеявшись, нагнулась, поцеловала его в макушку, но он от нее резко отстранился.

– Никогда не целуй меня при всех, – строго сказал он.

Бродячая собака подбежала к ним, и ей пришлось сдержаться, чтобы не запретить ему ее погладить.

– Старенький песик, старенький, – он погладил собаку по голове, потрепал ее за уши, он, казалось, сейчас был в своей стихии. Он уверен, подумала Гретхен, что никакое живое существо никогда не причинит ему вреда, кроме родной матери.

Собака убежала, махнув на прощанье хвостом.

Теперь они уже были на своей улице и, слава богу, живы-здоровы. Гретхен, отпустив его руку, позволила Билли лениво ковылять позади, переступая через трещины в тротуаре. Они подошли к подъезду своего построенного из желтоватого песчаника дома. Возле дома их ждали Рудольф и Джонни Хит. Они стояли, облокотившись на высокое крыльцо со ступеньками. У каждого в руках – по бумажному пакету, а в них по бутылке. На Гретхен было старое пальто, голову она замотала шарфом – в общем, вид у нее был затрапезный. Но она не хотела переодеваться, снимать брюки, которые обычно носила дома, чтобы пойти и встретить Билли. Гретхен, конечно, сейчас было неловко за себя, тем более что Рудольф с Джонни были одеты, как и подобает молодым бизнесменам, и на головах у них были модные фетровые шляпы.

148